Ренэ Герра. Француз, рассказавший нам о великой России. Наше интервью с Людмилой Варламовой — художницей и другом

Людмила Варламова, «Портрет Ренэ Герра»

Доброе утро! У нас не совсем обычное интервью. Мы общаемся с Людмилой Варламовой, прекрасной художницей, членом Союза Художников, Международного фонда Художников, ассоциации Анны Иоанновны в Париже. Тема разговора на этот раз не сама собеседница, а ее друг — Ренэ Герра. Но о моей визави мы еще поговорим, это я обещаю.

Начнем. Будем считать, что я ничего о Ренэ Герра не знаю, первый раз слышу это имя — и среди наших читателей такие, конечно, будут. Кто же это?

В начале августа в Литературной газете вышла большая статья писательницы Елены Крюковой, и Елена его представила таким образом: «Последний живой свидетель русского Парижа». Который общался еще с первой волной русской эмиграции — Ирина Одоевцева, Анненков, Серебряковы, Борис Зайцев… И подзаголовок был следующий: «Обрусевший француз Ренэ Герра». Про Ренэ можно говорить очень много, но эти два тезиса очень верны

Вы ведь уже давно знакомы, и, насколько я знаю — он ваш друг?

Да. Мы познакомились с Рене Герра в Москве, в 1998 году он нас пригласил приехать во Франко-Русский Дом, организованный Рене и его братом Аленом. Маленький город Берр-лез-Альп (Berre-les-Alpes) неподалеку от Ниццы — родовое поместье семьи. Наша семья — все художники: Евгений Расторгуев, Тамара Гусева, Людмила Варламова и Наталья Варламова. Мы работали, писали пейзажи, сделали выставку. Туда приглашались многие известные художники, писатели. Франко-Русский Дом был открыт 3 июля 1992 года. Это дом был символом традиции обменов между двумя странами. Достаточно сказать, что там бывал Дмитрий Лихачев, и многие другие.

Франко-Русский Дом, выставка, 1999 г.

Скажите, его общение, связь с первой волной, — которая уже практически ушла — с русскими вообще, откуда это началось, что толчком послужило?

Его мама была директором школы. И однажды к Ренэ — ему было лет 12 — пришла мама ученицы, и попросила подтянуть свою дочку по математике. А взамен предложила уроки русского языка. Ренэ стал заниматься, и у него сразу, что называется, «пошло». Говорит он на русском блестяще. Первой настоящей его учительницей стала Екатерина Таубер — писательница, поэтесса. Он много общался с детьми русских эмигрантов, были такие заведения для детей, где они отдыхали. И даже первая его жена была дочерью белого офицера.

Потом поступил в Сорбонну, для диплома он выбрал тему о русской литературе, и решил написать о Борисе Зайцеве (русский писатель и переводчик, одна из последних крупных фигур Серебряного века — прим. AveFrance). Нашел его координаты, стал с ним общаться. Зайцев был уже преклонных лет, он был очень счастлив и тронут этим интересом, искренним и глубоким. И он ввел его в круг русской эмиграции.

Ренэ написал очень много книг. Около 40, наверное. Например, «Они унесли с собой Россию». Одна из последних: «О русских — по-русски». Она потрясающая.

Вы нам дайте потом, пожалуйста, список книг.

Да, конечно. И все документы, которые он публиковал, вплоть до подписей — это все подлинники. У Ренэ множество книг с подписями.

В доме Ренэ Герра.

Можно назвать его коллекционером?

Он собиратель. Слово «коллекционер» он не приемлет, потому что коллекционер — он меняется, продает… Ренэ только собирает. Покупает — да, на свои деньги.

А какие-то планы по дальнейшей судьбе этого собрания, коллекции у него есть?

Планы есть. Я, правда, не могу их сейчас озвучить, нет у меня на это разрешения. Но я, например, очень хочу, чтобы в нашей стране нашлись люди, которые организовали бы музей первой волны русской эмиграции в Ницце. И это работа на целый институт, конечно, это грандиозная работа. У Ренэ огромное количество документов, артефактов, подлинников, с которыми можно работать. Это большие деньги, это нужно делать на государственном уровне, в том числе. И это было бы очень важно для обеих стран — и Франции, и России.

Какую цель Герра ставил в своем общении с представителями этой первой волны? Он хотел выяснить их планы, или о чем они думают, или, не знаю, эмоции жизни в эмиграции? Что было для него главным?

Само общение, и исследование этого круга в целом. Они очень обрадовались, что нашелся человек, который говорит на том еще русском языке, им понятном. И они его приняли все абсолютно, и возлагали на него большие надежды.

У него был дом в Медоне, там собирались эти люди, встречались, разговаривали. Получился некий клуб. И Ренэ их сплотил в каком-то смысле.

Около дома Р. Г.

Надежды какие они возлагали, чего они ждали от него? Что он донесет миру и России, что они есть? Расскажет о них?

Да.

То есть им хотелось, чтобы в этой, новой, России о них знали?

Да. Очень.

Ренэ Герра ведь начал свою деятельность еще задолго до перестройки, когда публиковать здесь можно было далеко не все, или почти ничего. В то время что он смог донести в Россию, СССР?

У Ренэ после Сорбонны была практика в Москве. И, несмотря на контроль, запреты, он передавал то, что нужно было кому-то. При этом он был против, если кто-то собирался возвращаться в Россию. Как, например, Ирина Одоевцева (поэтесса, автор известных мемуаров — прим. AveFrance). Он очень не хотел, чтобы она уезжала. Но она сказала: «Ренэ! Славка нужна…». То есть — слава. И она уехала, и вскоре ее не стало, она умерла в Ленинграде. Но ее книги напечатали огромными тиражами («На берегах Невы»: 250 тыс. экз.; «На берегах Сены»: 500 тыс. экз. — прим. AveFrance). В книге «На берегах Сены» есть, кстати, глава о Ренэ. Они очень дружили.

Как вы думаете, он оправдал их надежды?

Я уверена в этом. Ну почти 40 книг, которые им посвящены! И, помимо этого, постоянно публикации, каталоги, выставки. При этом и всякое бывало. Перед выставкой в Третьяковке у Ренэ украли 21 работу…

Дома у Ренэ Герра.

Я правильно понял, что, если хочешь что-то узнать именно об этой первой волне нашей эмиграции, то лучшего, и более полного источника, чем книги Ренэ Герра не найти?

Абсолютно правильно! И ведь это взгляд «со стороны». Хотя писали и сами эмигранты мемуары, и друг о друге, в том числе. Писали всякое, бывало, и конфликты у них были — жизнь есть жизнь, это естественно.

Скажите, а почему именно «первая волна» так его заинтересовала?

С некоторыми более поздними он тоже дружил — с Оскаром Рабиным, например. Но это уже было выборочно. А с первыми — это на уровне исследования. Он считает, что первая волна — это изгнанники. Их вышвырнули из России, и это были очень высокого интеллектуального уровня люди, очень талантливые. Писатели, поэты, художники…

Он все еще очень скрупулезно работает над этими исследованиями, очень тщательно. Готовится, например, книга о его первой учительнице русского языка, о Екатерине Таубер. Готовится труд о художниках, иллюстраторах, которые жили во Франции в изгнании.

А в России он когда был в последний раз?

Да в этом году! Он жил у меня, и история приезда, конечно, наполовину авантюрная получилась из-за пандемии. Должна была быть его лекция в Академии художеств, но не состоялась, в силу всех этих обстоятельств. Но мы, все-таки, много встречались — со всеми предосторожностями, конечно — и это были очень любопытные, интересные встречи. 15 марта он улетел. И то, у него были билеты в Ниццу вначале, этот рейс уже отменили. Пришлось лететь до Парижа, а на следующий день, по-моему, уже отменили все. Ну он да, немного авантюрного склада. Я ему говорю: «Рене, ты не француз». Он себя считает ниссуанцем. И то, что он столько времени общался с великими русскими, хоть и изгнанниками, это тоже на него повлияло, конечно. Он стал во многом как русский человек.

Евгений Расторгуев, Рене Герра, Людмила Варламова (дома у Л.В.)

Официальные организации сейчас есть под его управлением?

Нет. Был долгое время Франко-русский Дом, в 90-е годы. Он многих приглашал, там бесплатно проживали, работали. Сейчас Дом не работает. Там произошло несколько историй, после которых Ренэ с Аленом решили все закрыть. Ну, и время поменялось, поменялись люди… Ренэ сейчас занят, в основном, книгами. Это огромная работа, огромный исследовательский труд.

Чтобы как можно больше показать и рассказать об этих людях.

Они унесли с собой Россию…