Богемный Париж... На Монмартре бродят толпы туристов, пытаясь встретить призраков Пабло Пикассо и Амедео Модильяни, Эдит Пиаф и Жоржа Брассенса. Но натыкаются друг на друга. Японцы на американцев, а немцы на итальянцев, русские на русских.
Миф о парижской богеме очень силен. Идут десятилетия, а люди, живущие в разных странах, все не могут поверить, что великие символы французской культуры давно уже покинули Монмартр. Остались только их образы, растиражированные на потребу туристам.
Туристы возвращаются домой, уверенные в том, что причастились к манящей, дивной, странной жизни тех времен. К жизни, когда Пикассо ложился спать, не поужинав, а "Воробышек" Пиаф, только начинала мечтать о славе "Монмартрского соловья".
Стоит ли их разочаровывать? Наверно, нет.
Богемный Париж - Монмартр
Прежде всего, потому что, что место-то на самом деле очень красивое. С террасы Сакре-Кер открывается великолепный вид на Париж. В ясную погоду весь город как на ладони. У Монмартра до сих пор сохраняется характер, отличающий его от всех других районов Парижа. Впрочем, все парижские "аррондисманы" (районы) разные... Холм Монмартр до 1860 года не входил в пределы французской столицы, это была отдельная деревня. И деревенскую атмосферу до сих пор можно почувствовать в маленьких улицах и задних дворах, куда туристы забредают редко. На улице Трех Братьев, Норвен, Лепик, в глубоких дворах "вилл". В Париже "виллами" называются вовсе не жилища богачей, а замкнутые дворы, куда выходят несколько домов).
Здесь до сих пор иногда можно увидеть огородики и траву, пробивающуюся между камнями брусчатки. Но непарижанин вряд ли знает эти места. А настоящих монмартрцев, "Montmartrois", осталось немного. Я горжусь тем, что я "монмартруа", еще мой прадед, выходец из Оверни, держал на улице Аббесс маленькое "cafe-charbon". Там он торговал спиртным, вином и углем для жестяных печек местных жителей. Возможно, туда иногда захаживал испанский голодранец Пикассо выпить свой абсент. Я готов поверить моему деду, считавшему, что у монмартрцев другой акцент, чем у прочих парижан. Но и я теперь покинул "Холм" и поселился в другом "аррондисмане", подальше от орд туристов.
Лучшее место для художников.
Париж всегда был лучшим местом для художников. Богемный Париж начинался с Монмартра по простой причине: жилье там стоило очень дешево. Но и какое это было жилье! Знаменитый дом "Бато-Лавуар" (кораблем, "bateau", он назывался из-за несуразной внешности) на площади Эмиль-Гудо... Давно уже снесенный, был настоящим клоповником. Трухлявые стены, туалеты и вода во дворе, а уж про душ и речи не шло... Его жители, ныне вписанные в золотые страницы истории литературы и искусства, не всегда могли заплатить и за такое жилище. И когда дела у них начинали идти получше, они спускались с "Холма" и подыскивали себе места покомфортабельнее. Кстати, после революции в России нищие эмигранты тоже селились на Монмартре. Например, кавказцы из так называемой "Дикой дивизии". В начале 20-х годов они устроили дикую резню с местной шпаной, выходцами из Корсики: кто-то из корсиканцев обидел "русского". Старожилы "Холма" до сих пор вспоминают эту полулегендарную историю.
Теперь есть "Музей Монмартра", есть и декоративная "Republique de Montmartre" со своим президентом и правительством. Любой желающий за вполне разумную сумму может получить бумагу с внушительными печатями, удостоверяющую, что он является ее гражданином.
На площади Тертр сотни членов "Ассоциации художников Монмартра" продают туристам картинки с пейзажами, обнаженной натурой, всевозможные сувениры. Тут же рисуют портреты и шаржи. Такие места есть во всех больших городах. Если сравнить с Москвой, то Тертр - это парижский Арбат. "Ah Montmartre, mon Montmartre, t'es ma patrie..." мог бы спеть по-окуджавски "монмартруа". Но, как я понимаю, истинных арбатцев в Москве все меньше. И на "Холме" сейчас уже трудно найти его потомственного жителя. Он стал слишком дорог и его почти затоптали приезжие.
Богемный Париж уже не тот, но все равно приходите...
В круглосуточных ресторанах вокруг площади Тертр готовят еду, которую парижанин есть не станет. Легендарное кабаре "Lapin Agilе" ("Ловкий Кролик") давным-давно стало аттракционом для невзыскательных приезжих. Двойники Эдит Пиаф без конца тянут "Падам-падам-падам", шарманщик крутит ручку ящика, и вставленный внутрь магнитофон играет танцевальную музыку 20-х годов.
Но пройтись поздно ночью или ранним утром по улицам-лестницам "Холма", полюбоваться здешним удивительным небом все же стоит. И заглянуть в маленькие винные лавочки и булочные на Аббесс или Лепик. И спуститься к Пигаль по узенькой и очень крутой улочке Жермен Пилон. Частенько там о стены отираются спинами пожилые трансвеститы, переговариваясь с соседками о налоговых проблемах. Там атмосфера старого Монмартра еще чувствуется.
Может быть, он еще воскреснет. Последняя попытка вернуть Монмартру былой образ плавильного котла культуры была предпринята в начале 90-х годов. Тогда городские власти на три года до сноса отдали молодым художникам, музыкантам, дизайнерам и стилистам огромный комплекс госпиталя Бретонно у северного склона холма. "Эфемерный госпиталь" - так был назван этот художественный муравейник - бурлил бешеной энергией. Здесь происходили самые модные концерты, молодые модельеры показывали сумасшедшую одежду, юные художники придумывали что-то невиданное. Но потом пришли бульдозеры, и скоро Монмартр украсится еще одним островом дорогих жилых домов.
Четверть века назад богема потянулась за Сену, на Правый берег, где в квартале Бобур началось строительство "Центра Помпиду", этого Лувра современного искусства. Там, где в те времена поперек заброшенных улочек на веревках сохло белье, начали обосновываться художники, писатели и прочая сопутствующая братия. Улицы Кенкампуа и Сен-Мартен, соседствующие с Сен-Дени, хорошо известной всем своими жрицами продажной любви, превратились в Мекку любителей культурных странностей. Девушки до сих пор там, некоторые галереи и модные кафе - тоже. Но площадь перед Бобуром гудит от туристского разноязычия, а квартиры в старинных домах вокруг перестраивают в сверхсовременном стиле богатые люди. Богемный Париж ушел дальше.
Маре, и еще дальше...
Тогда богема отступила в "Болото" (район "Marais"), но вскоре городские власти начали мощную реставрацию. Цена аренды подскочила, улицы Фран-Буржуа и Тампль засияли витринами с одеждой от модных кутюрье и утварью работы постмодернистских дизайнеров. Пришлось искать себе новые пристанища. То есть перемещаться еще дальше на восток, в сторону площади Бастилии. Район это забавный. Еще с XVIII века здесь селились мебельщики. До сих пор улица Фобур-Сент-Антуан целиком занята мебельными магазинами, а фабрички, где по дедовским рецептам делались шкафы и стулья, были раскуплены околохудожественной публикой. Их переделали под жилье, мастерские, редакции и "boites" - музыкально-развлекательные заведения. В подвалах или внутренних дворах устраивались грандиозные праздники - слова "рейв" тогда еще не существовало. В барах техно-музыка и рэп смешивались с "рай" - арабским "рок-н-роллом" и "зук" - музыкой Антильских островов. Но и Бастилия к середине 90-х пала и потеряла свою богемную девственность. Сюда начали подтягиваться "чужие", на которых "бастильцы" смотрели презрительно, как истинный парижанин вообще смотрит на любого непарижанина.
Как только где-то селится богема...
Туда вскоре устремляют хищные взгляды торговцы недвижимостью. Богемный Париж был как бы авангардом для элитных районов. Французская столица превращается в город для обеспеченной и солидной публики. Разношерстным художественным кочевникам остаются пригороды, но парижский "branche", "подключенный" (так называет себя парижская "богема") не мыслит себя вдали от городского центра.
Впрочем, и сам миф о богеме постепенно развеивается. Теперь уже мало кто верит в гениальных неудачников и нищих поэтов. Если ты гений - докажи это при помощи немедленного успеха.
Но, наверно, не стоит разочаровывать гостей Парижа. Пусть, пробираясь сквозь прадничную сутолоку на площади Тертр, они продолжают думать, что вот это и есть парижская богемная жизнь.
А Монмартр, кабаре и богема навсегда остались рядом: в мифах, легендах, да и - все равно - в жизни.
Источник: Вояж, Мишель Террье