Ici Paris. Это Париж, и он твой. Это Париж, и ты его видел, даже если ни разу в нем не был

Но ничто не может помешать тебе любить Париж таким, каким ты открыл его для себя в детстве, читая Дюма. Вместе с необузданным гасконцем ты въехал в Париж через ворота Сент Антуан, любил Констанцию на улице Могильщиков вблизи Люксембургского дворца, и бежал под дождем со шпагой в руке по улице Вожирар к королевскому особняку на улице Старой Голубятни. Это ты дрался на дуэли у монастыря Дешо в Сен Жермен, и пил бургундское вместе с Атосом на улице Феру, которая выходит к монастырю St. Sulpice.

Позже, с уродливым горбуном, красавицей цыганкой и ее козочкой ты ходил по мрачным коридорам Notre Dame, и вместе с восставшим народом штурмовал Бастилию. Это ты скрывался внутри деревянного слона и слушал бой часов на площади Инвалидов. Великий Гюго познакомил тебя с жизнью парижской аристократии, а Золя с «чревом Парижа», с клошарами и бытом черни.

Никто не может тебе запретить видеть Париж таким, каким его видели Ренуар и Тулуз-Лотрек, Дега и Ван Гог. Ты смотришь на Le Moulin de la Galette которую в разные годы по своему писали Воллон, Коро, Ван Гог, Тулуз-Лотрек, Ренуар, Бонар, Шабо, Пикассо, Дюфи и Утрилло, и понимаешь - насколько величественен и многолик Париж. И если для кого-то Le Moulin de la Galette была просто ветхой, ветряной мельницей, то для великих импрессионистов она была источником вдохновения.

Было счастьем в начале 70-х заполучить от какого-то туриста карту Парижа. В то время любой партийный функционер мог тебя обвинить в космополитизме: сегодня иностранную карту рассматриваешь, а завтра Родину продашь. Правда, через тридцать лет именно партийные функционеры и продали эту самую родину, но это уже тема другого разговора. Карта была маленькой, скорее схема центра города, зато на ней были вырисованы все дворцы, соборы, парки и памятники архитектуры. Теперь, зримо представляя город, можно было путешествовать по Парижу, изучая все его 20 арродисманов. Уже не составляло труда «прогуляться» по улицам, на которых прошла жизнь героев книг Дюма, Гюго, Золя, Мопассана, а в наше время жили Скотт Фицджеральд, Эрнст Хемингуэй, Франсуаза Саган.

Осенним утром, по улице Кардинала Лемуана можно было спуститься на улицу Муфтар, и по умытой дождем булыжной мостовой выйти на площадь Контрэскарп. Площадь усеяна желтыми листьями, а ветер швыряет капли дождя в запотевшие стекла кафе «Для любителей».

И вот уже, вместе с Хемингуэем, ты идешь мимо лицея Генриха IY, мимо старинной церкви Сент Этьен дю Мон, пересекаешь площадь Пантеона и, пройдя бульваром Сен-Мишель, выходишь к бульвару Сен-Жермен. Но если по улице Кардинала Лемуана пойти в противоположную сторону, к Сене, то по крутому спуску выйдешь на набережную La Tournelle и далее, левее, на Montebello. Здесь находятся лотки букинистов, художники продают туристам свои картины, отсюда хорошо виден остров St. Louis, а через протоку находится остров La Cite, в восточной части которого стоит вечный Notre Dame.

С набережной Montebello ты видишь боковой фасад готического собора, проглядывающий сквозь мокрую осеннюю листву. Именно отсюда Notre Dame всегда кажется наиболее красивым. Нервюрные своды, аркбутаны и контрфорсы, радиально расположенные в алтарной части центрального нефа, создают впечатление сплошного кружевного плетения в камне. Маленькие ажурные арки, прикрывающие колоннаду третьего, верхнего яруса, декорируют основания башен и крыши. Отсюда собор уже не кажется таким мрачным, как его описывал Гюго.

Потом ты идешь по набережной дальше, к улице Дофина, и по мосту Pont Neuf переходишь на остров La Сite, где в старом парке, на берегу, среди старых, развесистых каштанов, парижане ловят рыбу. Впрочем, осенью здесь холодно и сыро, и ты возвращаешься к бульвару Сен Жермен, затем, перейдя его, узкими улочками поднимаешься к Люксембургскому саду, и по бульвару Распай выходишь на Монпарнас, как раз к тому месту, где расположены кафе «Селект» и «Ротонда». Тут можно выпить Cafe au lait с бриошами, а потом, согревшись, пройти к дому номер 19, где когда-то, на мансарде, в комнате с обшарпанными стенами, умирал от голода Модильяни.

Наверное, здесь стоит прервать прогулку, которая может длиться так же вечно, как вечен Париж. Все равно, ты ничего не сможешь добавить к тому, что было создано до тебя. Сквозь чарующий, магический ореол, окружающий картины импрессионистов, ты видишь Париж таким, каким видели его великие художники и великие писатели. И, «где бы ты ни был потом, он до конца твоих дней останется с тобой, потому что Париж – это праздник, который всегда с тобой».

Февраль 2002 г.